Весной 1988 года в Екатеринбурге произошло событие всколыхнувшее городскую общественность. В доме 31 по улице Сурикова открылась экспериментальная художественная выставка, участники которой, впервые не втиснутые в прокрустово ложе цензуры, выставили то, что каждый посчитал значимым. Из запасников были извлечены заветные полотна и на головы почтенных обывателей, с младых ногтей взращенных на официозе соцарта с его милыми сердцу рубенсовскими колхозницами и колоритными нефтяниками, обрушился поток непривычных изобразительных решений и направлений от сюрр - до трансреализма.
        Я смотрела на "Город самоубийц" Н.Козина, "День защиты от самих себя" В.Трифонова, "Беспокоит меня Гондурас" И.Турова, на красноволосую "Женщину" Б.Хохонова и поняла, что этот мир, такой незыблемый и прочный, сдвинулся. На улице таяли снега, в природе, как и в перестройке, "процесс пошел". Из открытых форточек неслись чарующие звуки: "Ах, вернисаж, ах, вернисаж...", - пела мало кому известная тогда интеллигентная Лайма Вайкуле и суперзвезда всех времен Валерий Леонтьев.
        Один из залов выставки занимала экспозиция Владимира Корнилюка, бывшего одноклассника Юлия Сырокомского по 9-й школе. В нарочито грубо сколоченных багетах взору посетителя предстали романтические, почти бесплотные женские образы, странные портреты, размытые пейзажи. Проходивший мимо молодой человек изрек сакраментальную фразу: "Вот бессмертный Корнилюк!".
        12 сентября 1988 года "бессмертный  Корнилюк" ушел в лучший мир в возрасте 54 лет. Свидетелями его кончины были веpная собачка Минька и безмолвные картины, от пола до потолка пoкрывавшие стены его квартирки по улице Первомайской недалеко от дендрария.
        Владимир Григорьевич Корнилюк был многогранно одарен от природы: своеобразный художник, прекрасный чтец - декламатор, автор изысканных лирических стихов. Он был хорошим пианистом – импровизатором на лету схватывавшим любую мелодию от классики до джаза. Классный спортсмен в юности, он до последних дней не был чужд радостям физической культуры. Был он и незаурядным фотографом.
        Ни один его талант не получил не только официального признания, но и одобрения близких. Их трудно в том винить: холерический темперамент Корнилюка, всепоглощающая жажда творчества, пренебрежение к общепринятым нормам жизни делали жизнь с ним труднопереносимой. Хотя он был добр и отзывчив.
        Его внешность вполне соответствовала его сути: это был человек фантастической худобы с горящим взором христианского мученика и смуглым лицом, чем-то напоминавшим Пастернака.
        Владимир Григорьевич окончил политехнический ВУЗ и долгое время подвизался на поприще геодезии. Но жажда творчества заставила перейти на скудные хлеба вольного художника. Он писал по ночам под тусклым электрическим освещением в густом табачном дыму. Этим объясняется странный колорит его творений. Другой причиной было отсутствие денег на дорогостоящие краски. Часто он голодал, но охваченный вдохновением, даже не замечал этого. В последний год жизни, мучимый болезнью и безденежьем, он безуспешно пытался пpодать часть своих каpтин.
        Cнова и снова вглядываясь, проникаешься обаянием его своеобразных творений. Я в шутку звала его великим уральским постимпрессионистом. Наверное так оно и есть. Особенно пронзительны его женские образы. Подобно блоковской прекрасной даме, они дышат "духами и туманами". Глядя на них, охватывает древняя тоска по утраченному раю. Увы, поиски такого идеала неизбежно заводят в никуда.
        Владимир Григорьевич наполнял свои картины особой символикой. Например, в "Марине", прелестном морском пейзаже, он хотел выразить сложные взаимоотношения художника и общества.
        Картины Корнилюка выставлялись четыре раза при его жизни и один раз посмертно на популярной тогда "Cтанции вольных почт".В начале 1988 года вышел необычный январский номер журнала "Урал", дитя восходящей перестройки. На его обложке помещен пейзаж Корнилюка "У озера". По словам автора, в этом красочном полотне есть политический подтекст. На обороте обложки на групповом снимке участников выставки он изображен на переднем плане с журналом в руке. В "Уральском следопыте" N11 за 1989 год опубликован его натюрморт.
         Мы с детства лили слезы над горькой судьбой непризнанных талантов, подобно Модильяни, умерших в нищете и безвестности среди своих творений. Наш земляк повторил их судьбу.

                                1995 год.

Назад