У моей бабушки
Евгении Васильевны было девять детей: четверо девочек и пять мальчиков.
Самый младший сын умер младенцем, четыре дочери дожили до преклонных лет, а
все остальные сыновья погибли совсем молодыми. Всю жизнь оплакивала мама
безвременную гибель своих братьев, особенно трагическую судьбу любимого
брата Аркадия.
Аркадий Николаевич Тимофеев родился в
Каслинском заводе в 1912 году. Он был седьмым ребенком у матери. Через три
года появилась на свет София, моя мама. Соня и Аркаша росли вместе и очень
дружили.
Отец семейства, Николай Ведениктович был
строителем-отделочником и часто уезжал на заработки. Он был одним из тех
умельцев, кто своими руками выполнил непревзойденную лепную отделку
зрительного зала Екатеринбугского оперного
театра.
В 1921 году спасаясь от голода семья
вынуждена была переехать в Екатеринбург. Вскоре умер отец, а в 1927 году и
мать, великая труженица, добрая и сердечная женщина. Аркадию и Софии
пришлось тяжелее всего. Их разлучили - Аркадия взял на воспитание женатый
брат Николай, а Соню - замужняя сестра Евдокия.
Пока была жива мать, работавшая вечерами контролером в оперном театре,
Аркашка, еще совсем ребенок, подрабатывал статистом. Симпатичному мальчику
доверили роль маленького царевича Гвидона в ”Сказке о царе
Салтане”. С него сняли мерку и специально для него были сшиты красивый
кафтанчик и расписные сапожки. Все дети ужасно завидовали Аркашке.
Улыбчивого голубоглазого мальчугана очень любили
артисты, особенно волоокая царственноликая Фатьма Мухтарова. Знаменитая
певица часто гладила сиротку по льняным волосам, ласково беседовала с ним и
великодушно оставляла сдачу, когда тот по ее просьбе покупал ей в буфете
чай и бутерброды.
Когда Аркаша учился в 3-м классе,
он заболел. Жили тесно, скученно и больного держали за печкой, чтобы не
заболели другие дети. Мальчик болел так тяжело и долго, что отстал в учебе и
остался на второй год. Соня и Аркаша оказались в одном классе. Учились они в
9-й школе, но со второго полугодия 7-го класса их перевели по месту
жительства во вновь построенную школу на улице Куйбышева, где сейчас
располагаются некоторые факультеты Университета.
Аркаша очень тяжело пережил смерть матери. Однажды он пропустил несколько
занятий в школе, но и дома его в это время не было. Кто-то из старших решил
проследить, куда же ходит подросток вместо занятий. Аркадий прямиком
направился на кладбище к могиле матери. С трудом увели плачущего мальчика от
этого печального места.
Брат Николай работал на
стройке рабочим, потом мастером и прорабом. По его настоянию младший брат
ушел из статистов в строители. Утром Аркадий учился в школе, а после учебы
спешил на стройку, где работал в бригаде штукатуров. Ему было тогда всего 13
лет. Их бригада принимала участие в строительстве гостиницы Центральная,
бани на улице Куйбышева, жилых домов на углу улиц Ленина и Московской,
Ленина и Восточной, филармонии и других стройках 20-30-х годов в нашем
городе.
Аркаша был одним из первых пионеров. Ему
поручили быть горнистом. Каждое утро в 7 часов в любое время года и любую
погоду выходил он с горном на улицу и трубил подъем. Маленький горнист свято
верил в грядущее светлое будущее.
Удивительно,
но при такой занятости Аркаша успевал еще ходить в клуб учиться играть на
струнных инструментах. В те времена неделя, как пережиток проклятого
прошлого, была отменена. Вместо нее ввели так называемые
“непрерывки”. Выходной был через четыре дня на пятый. Вот в
эти-то выходные пятые дни Аркашка вместе со cтаршими братьями Николаем и
Василием играл на танцах в оркестре. Летом танцы были в парке. Это давало
дополнительный заработок.
Аркашка был всеобщим
любимцем. В семье его ласково звали Арочкой, окрестные ребятишки в нем души
не чаяли. Он хорошо пел, подыгрывая себе на балалайке, зажигательно плясал
вприсядку, был веселый, озорной, заводила в играх и душа общества. Он имел
незлобивый нрав и повышенное чувство справедливости. Друзья это чувствоввали
и со всеми вопросами, спорами и защитой шли к нему. Он мирил спорщиков,
вразумлял драчунов, защищал обиженных. Если Аркашка видел женщину или
старика, несущих тяжелую ношу, он обязательно спешил на помощь, не мог
пройти мимо. Дома и на огороде он старался помочь не только домочадцам, но и
соседям. “Он был слишком человечен и умел любить”, - сказала
как-то о нем моя мама.
Аркадий вырос в
обаятельного коренастого крепыша среднего роста c густыми курчавыми, словно
каракуль, светлыми волосами. Когда ему было около 20 лет, он получил на
работе неблагоустроенную комнату. София в то время училась в техникуме и
жила в общежитии - 50 человек в одном неотапливаемом спортивном зале.
Ночами она подрабатывала сторожем и поломойкой в соседней столовой.
”Давай, сестренка Соня, будем жить вместе”,- предложил Аркадий,
придя навестить сестру. Комната была где-то на окраине, а у Сони не было ни
теплой одежды, ни крепкой обуви. Она побоялась, что рутинный быт, который
несомненно ляжет на нее, помешает учебе. Подумав, она отказалась.
Это была последняя встреча брата и сестры. Жизнь
закружила их в разных водоворотах. Через два года Соня окончила техникум,
уехала по распределению в Нижний Тагил и дальнейшая жизнь Аркадия
известна ей только из рассказов старших сестер и из нескольких
несохранившихся писем любимого брата.
В сентябре
1937 года по доносу был арестован брат Николай. Аркадий очень его любил,
уважал, много лет работал под его руководством. Можно только догадываться,
какие душевные муки пережил Аркадий с его обостренным чувством
справедливости и беззаветной верой в грядущее всеобщее счастье. На брата
врага народа легло несмываемое клеймо.
В конце
30-х Аркадий собрался жениться, но ужасное событие расстроило его планы. Это
случилось года за два до войны. Аркадий возвращался с работы, было тепло, в
воздухе витал дразнящий аромат свежеиспеченных куличей. От предвкушения
предстоящей пасхальной трапезы слегка посасывало под ложечкой. Аркадий был в
полквартале от дома, когда услышал крик о помощи – подвыпившие
хулиганы избивали человека. Не раздумывая, он бросился на помощь. Милиция
задержала всех участников драки и без лишнего мудрствования отдала под суд.
“Тройка” не разбиралась кто прав, кто
виноват. Многочисленные свидетели пытылись вызволить Аркашку, но после
ареста самых громогласных, энтузиазм защитников иссяк. Мой дядя получил
“детский” срок - три года. Отбывал его в Верхотурских
лагерях на лесоповале. ”Не горюй обо мне, сестренка
Соня”, - писал он моей маме,- ”я не пропаду. Вот сейчас все идут
на работу, а я на репетицию.” Он не сломался, остался человеком и, как
мог, приспособился к нечеловеческим условиям уголовного
лагеря.
Началась война. Осенью 1941 года пришла
похоронка на старшего брата - политрук Василий Николаевич Тимофеев погиб
смертью храбрых, защищая подступы к Ленинграду. Моя мама так плакала, что
временно потеряла зрение. А заключенный Аркадий подал заявление с просьбой
послать его на фронт кровью смыть свою несуществующую вину и отомстить
за смерть старшего брата. “Сестренка Соня, если ты услышишь
когда-нибудь о моей смерти, не верь никому. Я не погибну. Я не могу
погибнуть.”, -писал он моей маме с фронта.
Последний раз родные видели Аркадия осенью 1942 года. Он сопровождал в
госпиталь раненого командира и в течение двух часов был в Свердловске.
Позвонив старшей сестре Евдокии, он попросил срочно известить о его приезде
жену и родившуюся без него маленькую дочь. Дусе удалось найти и привести из
детского садика двухлетнюю Галю. Отец снял с себя ремень, подвязал им
платьице малышки и спустил ей за пазуху гостинцы и деньги. Он целовал дочку
и не мог сдержать катящихся по щекам слез. Галя была так мала, что не
запомнила эту первую и последнюю встречу с отцом.
Аркадий довольно часто писал с фронта бодрые
письма. Однажды он сообщил, что их часть направляют в Сталинград. Это
была последняя весть от него. В сталинградской мясорубке почти не было
шансов уцелеть. Похоронки на Аркадия никто не
получал.
Много раз моя мама посылала запросы о
судьбе своего брата. Каждый раз ей отвечали, что рядовой Аркадий Николаевич
Тимофеев был ранен и направлен в эвакогоспиталь. О дальнейшей судьбе
моего дяди никто ничего не знает. Одно время ходили упорные слухи, что
он жив, но очень искалечен, поэтому не хочет подавать весть о себе. Мама
делала повторные запросы, но результат был все тот же.
”Не дали жить парню”, - не раз горестно вздыхала моя мама,
вспоминая любимого брата. Трагическая судьба дяди Аркадия бередит и мою
душу. На таких светлых, открытых, добрых, работящих, энергичных людях
испокон веку стояла Россия. Но почему именно им выпала тяжкая доля лагерной
пыли в родной стране, которую они беззаветно любили? Почему они были без
жалости брошены на пушечное мясо мировой бойни? Почему невозможно на этой
земле не только счастье простого человека, но хотя бы спокойная жизнь?
Почему во все времена нужно непременно отдавать жизнь за чьи-то туманные
идеалы? Прошло почти 60 лет, но ни счастья, ни покоя нет в нашей
многострадальной отчизне. Тщетно задаю я себе извечный русский
вопрос:”Что делать?” Я не вижу на него
ответа.
В Книге памяти, изданной к 50-летию
победы, нет имени моего без вести павшего
дяди.
Апрель 1999, Екатеринбург.
Назад